Доступ к записи ограничен
Проведя полтора месяца с гипсом на руке, я приобрела странное ощущение, что, когда его снимут, я смогу не то, что лезгинку научиться танцевать, а вообще и мир весь захватить. Две работающие руки - это вообще как кольцо всевластия, так-то. Остается где-то штук десять походов на таинственную физиотерапию, на которой к руке прикладываются рычаги еще более древние, чем оборудование у нас в лабораториях, и - трепещите враги наследника. И да, я слишком много сижу на тумблере. А вообще это я так, потому что произошло за это время гораздо больше событий, достойных внимания, но я лучше напишу о том, как женщина в информационном окошке, пытаясь выяснить, к какому травматологу я ходила в мае, описывала его как "Самого высокого здесь, Вы его сразу узнаете". Господин травматолог оказался единственным на первом этаже и до крайной степени подозрительности похожим на этого мужика. Теперь меня одолевает паника по двум причинам: во-первых, куда они дели моего старого травматолога с очаровательным грузинским чувством юмора, и во-вторых, от того, как укоризненно на меня смотрел новый, когда я ему призналась, что до студенческой больницы так и не дошла. Пойду ванночку с солью делать, а то ведь сплошные нервы. А разматывание и заматывание трехметрового эластичного бинта и проход по коридору до комнаты с лоточком с водой наперевес (потому что из другой посуды у меня все еще аж две столовые ложки) - оно ведь так успокаивает.
Не играйте, детки, в волейбол шестилитровыми баклажками из-под воды, и уж точно, заклинаю вас, не падайте в обморок об дверцу машины, после того, как эту баклажку неудачно поймали. Потому что зуб мне, например, все еще не починили.
Я ненавижу, когда утро наступает с рассветом. Особенно когда ночь перед ним лишена сна. Я боюсь таких дней, и, пока солнце окончательно не встанет, боюсь лишний раз вдохнуть. Когда встанет- уже можно, уже надо продолжать жить, что-то делать, daily routine. Но до этого - только ждать. И ждать. Оставшись наедине со всеми мыслями, даже если в этот момент вокруг тебя целая толпа. Видеть, как вчера плавно переходит в сегодня, один день сливается с другим, а временные границы размываются. То ощущение, когда ты существуешь в каждой точке пространства, и не существует ни одного мгновения или точки, кроме того, в котором ты сейчас находишься.
18-year-old me: i'm gonna become fucking Sailor Moon when i grow up
ok, lying, i did't say fucking when i was 11
Я все-таки решилась и выбралась на улицу, после того, как мне приснился кошмар о прогулянном классмехе. Все оказалось не так уж и страшно, потому что даже, не поверите, весна. И это не только мои масштабные глюки, это все почувствовали. Единственный минус - у меня уж пять гривен на десять дней и одна поездка на карточке, которую я берегу на особо праздничный случай. А пока что да здравствуют прогулки во сне и наяву и натуральное хозяйство, представленное кактусом. А еще можно грызть ножки табуреток.
Надо бы собраться с силами и почитать все то, что я пропустила на этой неделе, а то ведь беда-беда. Вот совсем беда, одна большая кромешная беда. Но угадайте что? Мне лень.
Вчера ходила забирать посылку, и, обобщая опыт накопленных лет, могу вам с уверенностью сказать: склады служб доставки всегда расположены в местах, какими в компьютерных играх обычно рисуют советское пространство - куча полуразрушенных домов, подкосившихся редких елочек, снеголужи и круглый мужик с лопатой.
Еще на моих же глазах чуть не убило сосулькой парня. А, ну и меня, заодно. Он отскочил за секунду до ее падения, я не дошла до этого места ровно два с половиной метра, мы посмотрели друг другу в глаза, истерично посмеялись и теперь официально считаемся выжившими после Апокалипсиса. Ну, в моей голове, по крайней мере.
Утро, начавшееся с целой кучи математики, причем не моей, официально утром не считается. У меня такое ощущение, что с тех пор, как я проснулась, прошло по меньшей мере двадцать лет и один конец света.
Впервые за долгое время позавтракала: лабы все-таки три часа идут, а мои способности в оочень медленном расчесывании волос хоть и очень велики, но не безграничны (особенно учитывая, что после ночи св. Патрика, я подозреваю, от них мало что осталось).
Вечером идем с Л. на футбол, и я уже заранее замерзла. Футбол - это, конечно, не регби, но сами понимаете,-как у нас с ним. Хотя на все той же ночи поступило предложение, если мы его не найдем, устроить самим.
Мои соседи сегодня подозрительно тихие были. Ни тебе орущего ребенка, ни чувака с перфоратором. Ни одной даже грустно-лирической песни не поставили. А. предположил, что их вообще не существует. Хожу теперь паранойю: а вдруг и правда?
Нет, я даже не верь в то, что клавиша мышки может нажиматься настолько без усилий. Не может быть, чтоб ее вдавливать не надо было.
Вчера приезжал В. Решил, что ему вотпрямщас нужно растопить сахар. В моей ложке и в моей кухне. Растопил, поел, уехал. Мне осталась подгоревшая ложка и подозрительный запах.
Сны там снятся какие-то очень дурацкие и полнометражные, а диван, видимо, решил доломать все те кости, которые еще не растут под крайне неправильными углами.
В метро неожиданно встретила М., который уже около полугода работает в Польше. Поговорили за жизнь, о перспективах, грантах. Как-то у него все очень радужно
получается, хотелось бы, чтоб оно было так.