Больше всего по возвращении от бабушки я не люблю запихивать сережку обратно в бровь. Всего за каких-то три часа она, бровь, умудряется проявить все мыслимые и немыслимые чудеса регенерации, после чего мне остается только устраивать полуторачасовые танцы с бубном и перекисью водорода у зеркала. Бровь розовеет, как девушка на первом свидании, сережка помещается ровно до того момента, когда до победы остается где-то миллиметр, и все. Тут весь энтузиазм по заживлению у нее заканчивается и следующий месяц я могу служить прототипом по закачиванию силикона в бровь.
История от дедушки, которая, видимо, в свое время предопределила всю мою дальнейшую жизнь: первая моя фраза - "Дай блина". Вторая, как следует из второй истории, это когда в процессе поглощения блина (видимо, уже другого) я отказывалась поделиться им с тетей, мотивируя это тем, что "бин галячий".